Есть ли место «шаманству» в коучинге и терапии?

Друзья, перед вами текст третьего эпизода из серии видеокастов «Что я делаю не так».

Спикеры эфира:

я, Михаил Саидов, коуч и автор книг “Дневник эффективности”, “Разговоры, которые меняют жизнь”;

Екатерина Сигитова, доктор наук, психотерапевт, автор книг “Рецепт счастья”, “Как бы тебе объяснить… Находим нужные слова для разговора с детьми”, “Идеальный шторм: как пережить психологический кризис”.

В третьем эпизоде мы затрагиваем тему, на которую психотерапевты и коучи редко осмеливаются говорить. Будем обсуждать место интуиции, «лесного шаманства» и мистицизма в работе помогающего практика.

Бывают ситуации, когда мы принимаем эффективные решения не на основе научного знания, а на уровне ощущений, которые трудно объяснить в рамках формального подхода. Я и Екатерина поделимся с вами реальными случаями из нашей практики, которые не поддаются логическому анализу, и вместе разберемся, может ли быть «шаманство» агентом изменений в клиенте.

Попутно обсуждаем категории самозванцев внутри коучей и психотерапевтов, проблемы с интеллектуальным невротизмом, а также важность баланса формального образования и нестандартных подходов к практике с клиентами.

Ссылка для желающих посмотреть видеокаст: Как коучу не наломать дров «лесным шаманством» | Нетрадиционные техники коучинга | ЧНТ № 3
В тексте по нему даны таймкоды.

Приятного прочтения!

Михаил Саидов: Мы обещали нашим слушателям в этом эпизоде поговорить о «лесном шаманстве» и более формальном научном пути в коучинге и терапии.

Екатерина Сигитова: Да, под «лесным шаманством» мы понимаем следующее. Многие специалисты, начав работу после обучения, все еще чувствуют себя какими-то странными существами, которые что-то умеют, какие-то травки нарвали и знают, куда их прикладывать. Но в город им лучше не соваться, потому что там маститые люди с дипломами, которые их не признают. Такие ощущения есть у многих, даже у тех, кто идет по супер формальному пути.

Михаил Саидов: Да, с одной стороны, это восприятие других людей, которое определяет уровень нашего авторитета: перед нами человек с научным подходом или танцор, шаман и так далее?

Но с другой стороны, важна грань личного восприятия и то, как ты сам себя видишь. В моем опыте есть вещи, которые я знаю, что делаю правильно, но объяснить их не могу. Не хватает структурности доказательного знания для того, чтобы объяснить свою интуицию. И это заставляет чувствовать себя шаманом, а не человеком доказательной профессии.

Екатерина Сигитова: Как человек с доказательной стороны, скажу, что иногда клиенту становится лучше вопреки всему, что я с ним делаю по правилам.

То есть никак нельзя связать интервенции и процесс клиента. Ему лучше, но сложно объяснить, как и когда я это сделала.

Михаил Саидов: Так, давай начнем с того, когда на нас смотрят другие и их восприятие раскалывает нас самих. Это часть самозванства. Окружающие привыкли воспринимать нас определенным образом, и это бросает в ту или иную крайность.

Екатерина Сигитова: Я бы назвала это «полем». Попав в поле определенных людей, мы с ними резонируем. Разумеется, у «интеллектуальных невротиков», к которым относимся и мы, и большая часть аудитории, всегда есть чем порезонировать, если их в чем-то считают недостаточными.

Существует большое количество людей, у которых есть критерии, какой психолог или коуч правильный, а какой нет. Коучи и неспециалисты тоже грешат этим.

Если поле человека достаточно сильное, то несмотря на все свои дипломы и книги, я начинаю чувствовать себя дефектной. Эдакой ведьмой из леса, которая дипломы-то получила, но они лежат, а я все те же травки прикладываю. А у тебя как?

Михаил Саидов: Во-первых, я тот, кто не получил достаточное количество дипломов, то есть у меня мало формального образования в виде магистратур, докторских и так далее.

У меня несметное количество сертификаций именно в коучинге, но формально этого недостаточно для того, чтобы приказывать. Я не исследователь, не пишу никаких статей, меня не признали в журналах и так далее. И я официально нахожусь на шаманской стороне.

Михаил Саидов: Знаешь, ты бросила сейчас смысловую бомбу в виде понятия «интеллектуальный невротизм». Это важно для понимания того, как поле другого действует на нас.

В детстве каждый интеллектуальный невротик узнал, что одно из его немногих оружий — это интеллект и память. С точки зрения физического здоровья и грубой силы мы не представляем ни для кого угрозы.
И мы начали полагаться на нашу способность запоминать и складывать в своей голове разрозненную информацию, искать в ней какие-то общие связи. Увидели, что это работает и делает нас сильнее, давая возможность влиять на других.

Екатерина Сигитова: Получается сбой, да?

Михаил Саидов: Да, нас сбило в моменте. Мы вдруг потеряли все наши формальные и неформальные образования, уверенность в себе и понимание. И начинается жесткая импровизация, где зачастую мы идем неуверенным шагом. Со временем залечиваешь себя и перестаешь быть ранимыми, если вдруг забирают основное оружие. И по сути, перестаешь им пользоваться, потому что принципиально оно больше не нужно.

Екатерина Сигитова: Похоже на экзоскелет, внутри которого со временем появляется эндоскелет, и после можно этот скафандр снимать. И если его кто-то атакует, то можно пожать плечами, даже присоединиться по принципу психологического айкидо.

Я, например, часто шучу, что если встану на все свои дипломы и книги, то буду выше сантиметров на 10. И в этом вся их польза — я могу достать то, что без них бы не достала.

Михаил Саидов: Нам свойственно смотреть на свои образования и унижать самих себя. Например, если мне пришлось пройти 3 магистратуры, то это потому, что я туповат, с первого раза не смог своими мозгами до чего-то дойти.

Со временем это полезно. И я согласен, что больше не нужна маска, потому что внутри твое ядро становится настолько плотным, что уже не шатает от маленького ветерка. Но когда ты встречаешь человека, который во многом больше интеллектуальный невротик, имеет определенное свойство мышления в виде критического раскалывания всего, что видит…

Екатерина Сигитова: Да. Расщепленка, которую не все осознают. Есть настоящие и ненастоящие, есть плохие и хорошие, есть правильные и неправильные. Поэтому я всегда остерегаюсь людей, которые явно выражают эту расщепленку. У них указатель налево — это к хорошим, направо — к плохим. Это часть структуры личности, форма защиты. И если их поле сильное, то под него легко попасть и сесть на скамью подсудимых, думая «Чего ж я такой не шаман?».

Михаил Саидов: И начать себе говорить «Да нет, на самом деле я не шаман, на самом деле все это…».

Екатерина Сигитова: Да. Некоторых людей это поле вынуждает начать объясняться и оправдываться. Но они не понимают, что главное — это шаг назад. Надо выйти из поля, стряхнуть его с себя и вспомнить, кто я.

Михаил Саидов: Увидеть, что они делают, как тебе хочется реагировать на эту подачу, и вспомнить про контрперенос.

Екатерина Сигитова: Контрперенос не обязательно отыгрывать, можно просто его заметить и «припарковать», на полочку положить.

Михаил Саидов: Поле может на нас воздействовать. А иногда не нужно никакого поля, чтобы просто чувствовать себя самозванцами.

Михаил Саидов: Давай поговорим о трех категориях людей, которые чувствуют себя самозванцами.

По логике нашего разговора, первая категория — это люди, чье внутреннее ядро пока что недостаточно плотное и их раскалывает серьезная критика.

Екатерина Сигитова: Если оно недостаточно плотное, их будет раскалывать любое сомнение в том, что они и кто они.

Михаил Саидов: Проблема, трудность, когда что-то не получается. Любой нейтральный комментарий клиента, который они интерпретируют как «Я неудачник и не очень хороший терапевт или коуч».

Важно понимать, что ты чувствуешь себя самозванцем не потому, что что-то происходит извне, а потому, что твоя структура внутри недостаточно плотная. Ты еще не знаешь, на что тебе нужно опираться, чтобы понимать, кто ты. Ты расплывчатый и принимаешь любую формулу, предложенную окружающей средой.

Но плюс этого самозванца в том, что тебе хочется постоянно совершенствоваться и приобретать больше компетенций в этом плане.

Екатерина Сигитова: Это общее для всех людей. Всегда важно уметь замирать в моменте и смотреть на свою территорию: что со мной сейчас происходит, что я делаю и почему, как мне здесь убраться и не поддаться чьим-то заклинаниям снаружи.

Я все время студентам говорю: «Поверните глазные яблоки внутрь черепа. Это полезнее, там истина находится». То есть вы можете «починить» это, если посмотрите внутрь себя.

Михаил Саидов: Я бы сказал, что это люди, которые принципиально сомневаются в себе. Для них экзистенциальный вопрос «Кто я?» остается без ответа.

Екатерина Сигитова: Да, но они находятся в процессе сбора кусочков пазла, и собрав его, получат ответ.

Михаил Саидов: И станут внутри плотнее… Вторая категория — это люди, которые чувствуют себя нормально до момента, пока не начинается сравнение с кем-то, извините, «с большими яйцами». То есть все было хорошо, пока я не увидел Катю Сигитову, которая встала на 10 сантиметров дипломов. Мы смотрим на Катю и понимаем, что если сейчас пойдем ее путем, то станем… Доктором нейронаук?

Екатерина Сигитова: Да. Мединститут, 2 года ординатуры, около пяти лет работы в психиатрической клинике. Первая и часть второй ступени обучения на гештальт-терапевта. 4 года докторантуры в Карловом Университете, обучение на MBT-терапевта около 3,5 лет в центре Анны Фрейд… И это только крупные обучения.

Михаил Саидов: То есть приходит серьезный тяжеловес, как ты. А у нас это всего лишь вторая профессия, и вообще мы только в 45 захотели стать психотерапевтами. И здесь реально нечего противопоставить. У нас другой жизненный путь, и из-за этого кажется, что нет шансов быть такими же хорошими, как и ты.

Екатерина Сигитова: Знаешь, я себя иногда чувствую фонарем в чистом поле, к которому летят бабочки и пытаются об него убиться. Я ничего не делаю, но освещаю определенное пространство, потому что тут стою. Так что мучительно, когда об тебя таким образом люди сравниваются.

Михаил Саидов: Да, и это кажется поразительно нечестным, потому что мы сравниваем свой потенциал с вещами, которые коррелируют с потенциалом, но не обязательно к нему ведут.

Я встречал много людей, у которых формальное образование зашкаливает. Они по 20 лет учились, получили всевозможные дипломы, написали какое-то количество книг. А я вижу, как они работают, и мне хочется быстрее их пристрелить, потому что клиенту становится только хуже. Они пропускают настолько базовые вещи, что ты думаешь: «Как это вообще возможно? Почему вы за своей теорией не можете видеть человека напротив?».

И одновременно мы можем встретить эксперта, у которого ноль образования, но он просто видит клиента насквозь и знает, что делать.

Екатерина Сигитова: Да. Поэтому я думаю, что вопрос таланта и склонности к нашей профессии очень важен. Пока не придумали, как это оценивать. Как раз в прошлом подкасте мы говорили, что когда пропускаешь через себя определенное количество людей, начинаешь видеть: вот этот может; вот этот может, если поднатаскать; этот не может и его надо отсеять.

Важно понять, что дипломы никак не определяют успешность и возможность хорошо работать с людьми, помогать им.

В западном мире дипломы, членство в ассоциациях, всякие комиссии — это способ отсева неадеквата и тех, кому не сильно надо, кто недостаточно крепок для этой профессии, раз не смог доучиться. Но на постсоветском пространстве это не работает.

Я думаю, что дипломы создавались не для того, чтобы сказать: «Это хороший специалист». А для того, чтобы показать, что человек прошел минимальную подготовку, ниже которой не упадет, что он не безнадежен.

Михаил Саидов: У нас пока не существует традиции институтов, которые дают тебе репутационный знак. Условно, если у тебя есть сертификат спасателя, то я знаю, что ты можешь подплыть к утопающему и вытащить его, что ты с ним не утонешь. И пока что на наших пространствах этот репутационный фактор почти отсутствует. Я не помню, чтобы забрал хоть один сертификат об обучении, потому что знаю, что он бесполезный. Ведь все, кто учился, получили этот сертификат.

Точно так же я одну из своих магистратур не считаю серьезной, потому что все на моем потоке получили диплом. Если все его могут получить, отсидев на скамье 2 года, то какой в этом смысл? А смысл в том, что каждый взял, что он мог взять, и это не может служить ничем дальше.

Окей, вторую категорию назовем несравненными. Они сравнивают себя, потому что хотят быть выше других, но знают, что у тех всегда есть шансы.
Первые 2 категории — честные люди, с нормальной этикой и работой, сделанной на совесть.

Третья категория — это люди, которые чаще всего себя самозванцами не чувствуют, но являются таковыми. Это ночные операторы, которые срезают углы для того, чтобы добраться до прибыльности или статуса. Вот они себя не считают самозванцами, но они реально самозванцы, потому что ушли от основных образований и путей, которые дают навыки.

Екатерина Сигитова: Я их называю «хищниками». По закону Даннинга-Крюгера, они некомпетентны настолько, что не видят своей некомпетентности и всерьез уверены, что с ними все нормально.

Михаил Саидов: Чаще всего они знакомятся с какой-нибудь элементарной системой, которая дает уверенность, что можно решить 100% проблем. И это опасно.

Екатерина Сигитова: Да, любовь к простым систематизациям и классификациям — признак довольно незрелых отношений с миром. То есть король не полностью голый, он может прикрыться полученным где-то дипломом.

Я помню, как разбирала ситуацию приятельницы, которая попросила оценить, надо ли им обращаться к психологу, по его сайту. И сайт был полностью хищнический, идеальный. Но если вглядываться в даты дипломов, в членство в ассоциациях, то все это шарашкины конторы, которые выдают документы всем, кто заплатил. И видно, что сайт сделан типичным маркетологом с нажатием на болевые точки людей. Здесь я вижу категорию № 3.

Михаил Саидов: Я думаю, что маркетинг будущего — это более примитивно оформленный, но искренний маркетинг. Это видео не отполированные, а записанные на телефон, но зато настоящие.

Екатерина Сигитова: Эта аутентичность становится все более ценной. Когда видно, что работает команда, то человек понимает, что ему сделали конфетку, а внутри может быть что угодно.

Михаил Саидов: Да, потому личный бренд всегда ценится больше и имеет более высокую конверсию, чем корпоративный. Аутентичность легче передать через человека, чем просто через корпорацию.

Михаил Саидов: Давай поговорим про «шаманство» изнутри. Я достаточно хорошо структурировал для себя знания, которыми владею. Через исследование я понимаю, что и почему работает, и могу объяснить причинно-следственные связи.

Тем не менее у меня есть как минимум 10−15% сессий, которые я не могу объяснить, почему так это делаю. И почему-то эти 10−15% зачастую бывают самыми качественными для клиента.

Я беру мудрость у Вселенной и чувствую ее вибрации. И это работает на 100%. Поэтому важно признать, что в нашей профессии есть достаточно большая и значимая часть шаманства. Но не в виде «Я не знаю, что и почему делаю». Это какие-то тонкие материи, но они работают.

Екатерина Сигитова: Да, про 10−15% и даже больше поддерживаю. У меня бывают целые сессии, когда мы не занимаемся психотерапией как таковой, однако явно есть контакт. Я чувствую, что мы рядом и происходит какая-то магия. Но поскольку такие слова в нашей доказательной зоне не употребляются, то должны все опирать на конкретные вещи. Раньше я про это думала, но не говорила.

Потом мне повезло с супервизором, она юнгианский аналитик старой школы. Наши учения основаны на глубоко мистических вещах. И тот же Фрейд глубоко погружался в эти мифы, разные культуры и их таинства.

И много специалистов, с которых все началось, это включали, а мы как-то разучились. Есть шутка, что психология потеряла душу и вместо нее появилась психика. Но на самом деле душа все еще где-то есть, как и методы воздействия, взаимодействия с ней.

Михаил Саидов: Верно. Когда меня спрашивают, с чего начать изучать психологию и профессию, то я говорю: «Берешь Юнга и читаешь. У нас как минимум 80% из того, что он написал». Но если мы найдем у него хотя бы 20% того, что имеет научное объяснение, это будет успех.

Юнг — глубокий мистик, но он не ученый. У него очень много христианского мистицизма в том, о чем он пишет. Но он описывал свои собственные процессы, потому что имел чрезмерно чувствительное сознание и подсознание. И при этом как минимум 20%, если не 50%, нашей профессии полагается именно на его учение.

То есть мы хотим научности, но база знаний была не построена на ней. Она была построена на наблюдении, на вещах, которые очевидны, но не доказаны. Она была построена на мистицизме и духовности. Я с тобой согласен. Что-то случилось с миром, который решил стать в психологии и коучинге бездуховным.

Екатерина Сигитова: Похоже на проблему медицины, когда она видит болезнь, а не человека и процессов, с ним происходящих. Западная медицина потихонечку начинает это видеть, но до восточной ей очень далеко.

После медицинской подготовки и психиатрической клиники мне было очень трудно преодолеть «клиническое мышление» и желание разложить все на кусочки: «А где тут человек, какой он, зачем он нам вообще? У нас же в учебнике есть знания». Когда я это убрала, то приблизилась к этому мистическому понимаю и тому, что к Вселенной не нужно применять никакие постулаты.

Михаил Саидов: У меня ощущение, что в коучинге и психотерапии последняя глубокая работа, которая не боялась менять каноны и фокусироваться во многом на мистицизме, была написана Карлом Роджерсом.

И после этого все приобрело технологичный, конкретный, четкий характер. Либо уже высасывало из предыдущих знаний. Если мы возьмем Acceptance and commitment therapy (ACT), которая является миксом между практиками буддизма и когнитивно-поведенческой терапией, то даже там уже не было отдельной философии. Все высасывалось из того, что было.

Не было оригинальной авторской работы, когда делаешь заявления, которые впечатляют и говорят о том, с чем ты еще никогда не сталкивался. Это очень интересно. То есть пошла синтезация знаний вместо оригинального авторства.

Екатерина Сигитова: Кажется, так менее страшно. Я слушаю и думаю, почему? Стало больше контроля. Мы, как человечество, движемся в какие-то странные места и в плане климата, и в плане гуманистических проблем. Нам предстоит их как-то решать, и вряд ли математическими моделями.

И мне кажется, что обсессивность и желание, чтобы все было «квадратиш, практиш, гуд», — это способ обойтись со своим страхом смотреть в черноту до тех пор, пока она не начнет смотреть на тебя.

Екатерина Сигитова: Да, выход всегда в интеграции. Но не в такой интеграции, где мы все слепим в котлету и посмотрим, как получится, а в такой, где основе двух опор будем строить что-то третье.

Да, в свое время я выбрала этот путь благодаря моему супервизору, потому что без нее меня эти 2 части разрывали. Я понимала, что отбросить никакую не могу, но их можно соединить. А как — неясно.

Михаил Саидов: Скажи, а ты изучала «шаманские» практики или такую «шаманскую» работу?

Екатерина Сигитова: Моя прабабка была шаманка, и я об этом узнала буквально прошлым летом.

И вот это был важный кусочек пазла. Я поняла, что очень причудливо тасуется колода. С тех пор интерес к шаманству и прочему я в себе легализовала сильнее, чем он раньше. До этого он был скорее как у Юнга. Но настоящее шаманство с бубном — нет.

Мне стало проще. Я поняла, что во мне есть кровь человека, который этим вполне успешно занимался.

Но я не развиваю активно эту часть, потому что у меня просто нет ресурсов, времени и сил впустить в себя второе полноценное образование. Но то, что до меня кусочки пазла доплывают, — это я люблю.

Михаил Саидов: Интересно, в большинстве фэнтези-книг магами обычно становятся по наследству, то есть кровь имеет значение, и ты становишься магом. Я сейчас вспомнил свою прабабку, которая тоже занималась целительством и шаманством.

Екатерина Сигитова: Да-да, тогда говорили «знахарка, целительница».

Михаил Саидов: Да, и ощущение, что врачевать, целить, шаманить передается чуть ли не по крови?

Екатерина Сигитова: Тут я не знаю. Но было интересно узнать, что у меня есть еще одна опора, самая что ни на есть лучшая, что в моем роду такой человек есть.

Михаил Саидов: Которая позволила тебе принять эту часть и разрешить себе немного шаманить.

Екатерина Сигитова: Скорее окончательно принять.

Михаил Саидов: Давай поговорим об агентах изменений. О том необъяснимом, благодаря чему изменения могут происходить.

Сегодня можем сказать, что только половина агентов изменений более-менее известна. Мы знаем, что для клиентов работает качественный альянс с нами. Работает наш уникальный стиль процентов на 7−8, умение видеть, слышать эмоции, понимать, откуда они идут и откуда приходит мышление. Мы знаем, что модальность имеет очень маленькое значение.

Екатерина Сигитова: При хорошо подобранном фокусе мишени модальность может иметь колоссальное значение, но это очень строгий отбор.

Михаил Саидов: Да, то есть модальность имеет значение, только если она применена. Это замочек, к которому могут подойти несколько ключей. И если ты при правильной проблеме используешь правильную модальность, она может быть более эффективна, чем другие. Мы знаем, что важным элементом является желание клиента меняться.

Екатерина Сигитова: Да. Силы, ресурсы клиента, собственные изменения, его достаточная крепкость.

Михаил Саидов: Его открытость против закрытости, уровень невротизма, инфраструктура, социальные связи — это все имеет значение. Но есть 50% необъяснимых вещей.

Об одной из них мы говорили в прошлый раз  — о емкости и умении держать свой фокус на клиенте. Мы знаем, что не можем выдержать большое количество клиентов, и это зависит от емкости каждого. Для меня, с учетом остальной занятости в течение недели, это 1−2 человека.

Екатерина Сигитова: Я много экспериментировала с клиентами. Бывает иногда, что заходишь в тупик. И все дипломы могут мне помочь только стать выше на 10 сантиметров, и никак иначе. Вот тогда можно экспериментировать.

Эти эксперименты я бы отнесла их шаманству. Я предлагала клиентам делать что-то с предметами, читать какие-то мантры. Мы вместе думали и работали внутри метафоры. Это было что-то, что никак не описать.

С некоторыми клиентами мы разговаривали об очень глубоких, но совершенно не терапевтических вещах. Например, был разговор о смерти и о моих ощущениях, потому что я в процессе тяжелой болезни, которая, возможно, закончится плохо. Естественно, это не то, о чем хотелось бы поговорить, но просто был такой запрос. Это точно не про терапию.

Но я чувствовала в этот момент, что мы как будто под кайфом, в измененном, трансовом состоянии. И в нем происходит что-то очень важное.

В качестве агента изменений можно назвать очень близкую встречу клиента и терапевта вне терапевтического поля. Например, нам запрещено помогать клиенту в реальной жизни. Но у всех были единичные случаи, когда ты вне сессии что-то делаешь, и именно это является толчком, агентом изменений.

Екатерина Сигитова: Про «шаманские штучки». Помню, прорабатывали момент, как внутренне расстаться с человеком, с которым уже давно расстались вживую. Я предложила пойти в лес, найти там веревку (нужен был символ того, что привязано) и символически ее сжечь. Клиентку отпустило. До этого все умные разговоры не помогали. А одна прогулка, где она нашла кусок веревки, действительно развела костер и сидела, жгла ее — да.

Михаил Саидов: Да. Ритуальность, хотя и не очень приветствуется, может иметь прям освобождающий эффект для клиентов.

У меня тоже было несколько очень странных случаев.

Первый случай, когда я знал, что клиентка придет, хотя никогда ее не встречал. Как я узнал? За полгода до этого мне нечаянно попалась рекомендация в Инстаграме. Я смотрел на этого человека и вдруг понял, что он ко мне придет. Ради интереса я записал голосовое сообщение своему ассистенту, чтобы он привел ее на коучинговую сессию, если она обратится. Проходит полгода, и ассистент говорит, что та клиентка сама нашла нас и готова идти в работу.

Потом был второй случай. Приходит девушка, которую я вижу первый раз в жизни. Но я рассказываю ей такие подробности, как будто ясновидением занимаюсь. У нее был шок. Но это помогло нашему альянсу: все, что я дальше рекомендовал, для нее становилось просто святым.

Понимаю, что это власть, которой мне не нужно пользоваться. Но я пытался объяснить, почему мог это видеть, для того, чтобы успокоить ее. Для клиентки эффект этого взаимодействия был исцеляющим. Такие вещи негигиенично выдавать, но что-то меня заставило так сделать.

Когда я делюсь подобным, то испытываю сомнения и переживаю, что нас послушают тысячи человек и пойдут рассказывать всякую чушь своим клиентам.

Екатерина Сигитова: Мы сделаем предупреждение, что так не надо делать.
Я вспомнила, как на разовой консультации клиент упомянул, что маму в больницу положили. И у меня в голове сразу возникла мысль, что она умрет. Помню, как бежала к супервизору впереди собственного визга, потому что я не хочу так уметь и знать. Мама клиента, к сожалению, действительно умерла, хотя госпитализировали ее с чем-то обычным.

Это, наверное, у каждого было. Есть много того, что не объясняется никакими научными и известными моделями, но существует и может выступать агентом изменений в терапии.

Наверное, может и не выступать, но определенно мы ставим стул для этой мистической части, и она его заслуживает.

На этом, дорогие зрители, мы с вами прощаемся и надеемся, что вам понравилось. Как всегда, ждем ваших вопросов.

Михаил Саидов: Друзья, до встречи.

Другие статьи